Хвак - О`Санчес

– ХВАК!!! Умоляю! Прошу! Хвак! Я УЙДУ!!!

И этот последний крик, заполнивший всю небольшую оставшуюся вселенную, крик неподдельного ужаса, крик жажды бытия, уже непонятно кому принадлежащий, Хваку или Джоге, остановил Хвака, и он вынырнул. Вода хлынула из легких, и были они словно раскалены и оплавлены водяной водой, и было им больно, да только все это уже не важно…

– Уходи.

– Послушай Хвак… Давай выйдем на берег… СТОЙ!!! Погоди… погоди… Хорошо, давай здесь… Хвак… Дело в том…

– Уходи.

– Хвак… Я не могу уйти… ПОГОДИИИИИ!!! Ну выслушай же меня, я умоляю! Никто не в силах выковырнуть меня из твоего тела, разве что всесильные боги. Даже я сам, могущественный демон пустоты и огня, я шут богов, великий дем… НЕТ!!! Ну дай же, дай же мне закончить слова объяснений! Я… соврал тебе, пообещав уйти… Я не могу тебя покинуть, пока ты жив… Я даже убить себя не могу и в этом одно из важных отличий человеческих от нас и богов… Я бы ушел в другое тело, но их нет поблизости, даже рыбы умчались прочь, напуганные нашею с тобой ссорою…

– Стало быть, разойдемся замертво. Ты все сказал?

– НЕТ!!! Я… клятву тебе принесу. Я клянусь быть тебе верным и послушным. Я буду тебе служить, Хвак, пока ты жив. Но… не лишай меня тела, не губи меня водой.

– Я не хочу такого слугу. И еще чтобы в моем теле… ты мне… не нравишься!

– Но Хвак! Я уже поклялся! Загляни в сущность мою! Теперь проще, ведь я заглянул в твою. Теперь мы почти как братья!..

У Хвака никогда не было ни братьев, ни сестер, ни отца, ни матери, ни иных родственников, если не считать подлой изменщицы Кыски, и последние слова демона Джоги о братстве вдруг показались Хваку такими… такими… такими… от которых хочется плакать горючими сладкими слезами… Хвак заглянул в сущность Джоги, состоящую из вечности, пустоты и огня… Жуть какая… Хуже мертвечины… Но – не врет. Может, пожить еще?

Солнце высоко ступало по синему небу, а навстречу ему, с запада, летели маленькие округлые облака: там, на востоке, они собьются в большую темную тучу и сойдут на землю и станут водою, а когда надоест – опять превратятся в облачка и опять двинутся куда-нибудь… Подальше от суеты… поближе к суете…

Две сахиры прибежали на волнующий запах, наскоро приняв человеческий облик, но что-то их смутило, или озадачило… Толстый человек с голой задницей стоит по колена в воде и чего-то там бултыхает… Самое время кинуться и сожрать, но… Боязно что-то. Вряд ли верно будет приписывать демонам столь человеческие чувства, как смущение или недоумение, тем не менее, они остановились поодаль от предполагаемой добычи, вместо того, чтобы напасть, и наблюдали исподволь, скрытно. Ибо там какая-то такая мощная жуть кроется, очень высокая жуть… А с противоположной стороны небольшого ущелья расположился еще один наблюдатель, седовласый человек, с обнаженным мечом за спиною, весь укутанный в мощнейшие заклятья незримости и дальновидения…

Сахирам сии заклятия были бы, конечно же, не по зубам, а для богов или могущественных демонов, вроде того же Джоги, не плотнее воздуха, но Джоге в этот миг было не до окружающего мира, он притирался к новому повелителю. Для наблюдателей же толстяк теребил в руках и в воде какую-то широченную тряпку, похожую на портки и разговаривал сам с собою, как бы на два голоса.

– Видишь, Джога… вона как… получилось-то… Дескать, мол, я такой, я сякой… А чуть приперло покрепче – так и обделался…

– Это не я! Это ты обделался! Ты же у нас хозяин!

Глава 6

– Ну ведь холодные, мокрые ведь портки! Бр-р-р! Аж задница стынет. Зачем мокрые-то надевать? Липнут!

– В дороге высохнут.

– И куда путь держим? Давай, я их высушу, одним заклинанием? А, Хвак?

– Цыц! И так сойдет. Не знаю, куда мы идем, просто идем себе по дороге, куда глаза глядят, человеческого пропитания ищем.

– Ну, давай высушу?

Хвак остановился посреди дороги и откашлялся. Ему не нравилось, что его второй голос звучит… не совсем так, как надо… от этой хрипотцы в горле словно дерет.

– Цыц, Джога. Когда надо будет, я это… повелю. А понукать мною, решать за меня ты не будешь. И вот что… Это… ну… Когда никого вокруг – голосом говорим, а когда при людях – тогда это… ну, вроде как мыслями. Понял?

– Да, уж… Но иной раз даже высокому разуму бывает непосильно понять некие нехитрые приказы, невозможно разобрать пробормоченное столь неповоротливым языком. Косноязычие – это не простота слога, а простота духа.

– Чего?

– Да, повелитель, понял.

– Слушай, Джога…

– Да, повелитель.

– А ты ведь и впрямь колдовать мастак?

– Да, повелитель.

– Не хуже даже жрецов и шаманов?

– Да, повелитель.

– А можешь научить меня… ну… портки высушивать? Чтобы я пожелал, и они уже это…

– Так пожелай! Зачем же дело стало? Я тебе в то же мгновение… еще и лучшими земными благовониями на мотню попрыскаю…

– Нет. Ты научи, чтобы я мог, понимаешь?

– Не понимаю, повелитель.

– Не понимаешь?

– Нет, повелитель. Айййй! Ой! Не надо, ой, за что???

Хвак так и продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, посреди дороги, но уже молчком, и только громкое сопение указывало, что в огромном толстом теле бушуют нешуточные страсти. Пот из под грязной свалявшейся шапки заливал шею и лоб, растопыренные руки сжимались в кулаки и разжимались, выпученные глаза смотрели куда-то в облака, но ничего не видели.

– Помнишь, как этот… Ларро сказал? Мне только «да» отвечай, а «нет» чтобы я не слышал! Понял, нет?

– Да, повелитель! Ой-ёй-ёй! Я все понял, я больше не буду!

– Вот… то-то же. Дак, научишь? Портки высушивать колдовством?

– Да, повелитель. Во всяком случае, честно попытаюсь…

– Хорошо.

– Но… Позволено мне будет задать повелителю вопрос из разряда личных?

– Чего? Спрашивай, чего надо?

– Как тебе удается… потрясать мою сущность, причиняя ей… то, что ты сейчас со мною сделал? Почему спрашиваю: раньше я предполагал, и отнюдь не без оснований, что сие под силу только бессмертных богам, прежним моим повелителям… и будущим, ведь я к ним вернусь когда-нибудь… Но ты человек, весь из плоти человеческой, тут нет и не может быть ни малейших сомнений, и вдруг… Это гораздо сложнее любого колдовства, любых заклинаний… А ты не бог, не маг и не колдун. С одной стороны, конечно, к наличию подобной возможности предрасполагает клятва служения и верности, мною принесенная добровольно, а с другой… Как тебе удается наказывать меня? Я в доступном виде изложил свою просьбу, свой вопрос?

– А, понял. Короче, я… как бы представил, что одной рукой Хаврошу держу за глотку… или, там, Огонька, или еще кого из подлых обидчиков, а другою дергаю их за космы, да за нос, да за ухи. А получается, что ты ойкаешь.